Иранский президент Раиси заявил, что власти должны решительно отреагировать на протесты, охватившие страну, которые он назвал бунтом. В связи с этим он пообещал «разобраться с теми, кто выступает против безопасности и спокойствия страны». Кто раскачивает обстановку внутри страны? Аналитики Института русско-славянских исследований имени Н.Я. Данилевского проанализировали ситуацию.
Напомним, что в результате протестов по последним данным погиб 41 человек. Накануне во многих крупных городах Ирана состоялись масштабные марши против бунтов.
Фактор первый – внутриполитический: недовольство населения, в первую очередь молодёжи. Конечно, молодое поколение практически везде настроено критически по отношению к предыдущему. Этот «конфликт поколений» – неизбежная болезнь роста. По мере взросления молодёжь становится консервативнее и осмотрительнее.
Однако в данном случае не просто протест молодёжи, желающей «жить в светском государстве и выступающая против средневековых обычаев»: молодёжь часто готова поддержать любой протест, потому что в обыденной, повседневной жизни попросту скучно.
Кто стоит за протестами и к каким последствиям это может привести, задумываются единицы. Студенческий «Красный май» 1968 г. или скачущие молодые активисты на украинском майдане – лучший тому пример.
Гораздо важнее протеста «не желающей жить по средневековым канонам» молодёжи отсутствие консолидированного единства внутри иранской элиты. Часть её недовольна слишком антизападным курсом Раиси, отказом пойти на предлагаемые американцами условия ядерной сделки.
Курс на сближение с Россией также не вызывает восторга у этой части элиты, рассматривающей сближение как «дружбу двух изгоев»: вместо того, чтобы договориться с ведущими странами мира и торговать с ними нефтью президент и его окружение втягивают Иран в новую войну с Западом…
Фактор второй – внешнеполитический: похоже, это начало атаки США и Израиля с целью создать в Иране ситуацию управляемого хаоса.
И в этот раз они не просто хотят разыграть очередную «цветную революцию», а довести страну до гражданской войны и ситуации полного распада с образованием на её территории ряда враждующих квази-государств (Курдистана, Северного Азербайджана, и двух-трёх новых террористических государств), подконтрольных Западу, которые перенесут агрессию в Среднюю Азию, создав там зону напряжённости.
Реализация этого сценария позволяет США нанести существенный удар по интересам России (и особенно Китая), не ввязываясь напрямую в большую войну на Ближнем Востоке.
Эскалация в Иране имеет отношение к СВО на Украине: Вашингтон прощупывает весь периметр безопасности РФ.
Кроме того, примечательно, что протесты вспыхнули именно в Курдистане, а «курдский фактор» – прекрасная возможность для Белого дома не только взорвать Иран, но и «пощекотать нервы» сирийскому руководству и приструнить Турцию.
Последняя также пытается использовать события в Иране в своих интересах. Особенно активны оппозиционеры-кемалисты, что также позволяет думать, что за протестами в Иране стоят США и Израиль.
Однако и правящая элита вполне может извлечь из ситуации свои бонусы: Турция видит в исламской республике соперника в борьбе за региональное лидерство и пытается расшатать обстановку внутри Ирана.
Так, в городе Тебриз на фоне протестов в других городах Ирана против обязательного ношения хиджаба местные пантюркисты начали выдвигать националистические требования.
Эксперты полагают, что за провокацией стоят соответствующие центры в Анкаре и Баку, к тому же азербайджанские СМИ, освещая события в Тебризе, называют сепаратистов своими соотечественниками.
Это естественно: без разрушения государственной целостности Ирана не может быть окончательно завершён проект строительства «Великого Турана»: Тегеран, как и Россия, выступающий за стабильность на Кавказе и в Средней Азии, нарушает турецкие планы.
Руководство страны пытается справиться с протестами. Россия должна приложить все усилия, чтобы помочь иранскому руководству взять ситуацию под контроль.
Приход к власти прозападной группировки или распад страны чреваты для нас необратимыми последствиями: мы окажемся без последнего потенциального стратегического союзника на Ближнем и Среднем Востоке в условиях жёсткой конкуренции с Турцией и США и менее явной – с Китаем.
